Продюсер Дмитрий Белосохов – человек яркий и авторитетный. Мало кто знает, что в кино Дмитрий пришел абсолютно состоявшимся человеком, имея за плечами профессию инженера автоматизированных систем управления флотом и даже опыт службы на боевом корабле. Его кинокарьера была стремительной и успешной. Начал оператором, затем стал исполнительным продюсером, а в 2009 году уже создал собственную кинокомпания «Коннект Фильм». Сегодня Дмитрий размышляет о профессии продюсера и о проблемах, стоящих перед современным российским кинопроизводством.

- Профессия продюсер возникла у нас недавно. Что, по вашему мнению, входит в это понятие?

– Лет 20 назад, если быть точнее в 1994 году, у нас официально появилось это слово – продюсер. А появилось оно, наверное, во ВГИКовских стенах, там больше всего говорили об этом и утвердили как название профессии. Слово «продюсер» произошло от английского слова produce (производить, создавать), тогда же примерно закрепился и другой англицизм «продакшн» production (производство), который стал обозначать процесс создания творческого продукта. Таким образом, продюсер руководит продакшном – все очень просто с точки зрения языка. В кино продюсирование разбивается на сектора. Есть генеральный продюсер, который отвечает за все. Есть креативный продюсер, который учитывая бюджет, работает над креативом. Есть исполнительный продюсер, у которого в руках финансы, исполнение сроков и т.д. Линейный продюсер является больше административной единицей. И есть заместитель исполнительного продюсера, отвечающий за графики производства. И точно так же они делятся в кинопроизводстве Америки, мы имеем полную кальку, поскольку перенимаем у них опыт, ведь чего греха таить, в Америке кинопроизводство на несколько поколений опережает наше. Поэтому и используем универсальный английский, на котором работает весь мир.

– А раньше эта профессия называлась «директор картины»?

– Наверное, директор картины до появления слова «продюсер» и был таковым по большому счету. Когда я учился во ВГИКе, нам преподавали динозавры «Мосфильма» – бывшие директора картин, со времен еще Ромма и Гайдая. И у нас был такой предмет – основы кинопроизводства. По сравнению с сегодняшним днем концепт общий остался тем же, но технологии изменились. По-другому заключаются договоренности, по-другому ищутся и осваиваются средства, абсолютно другая технология съемок, да много чего по-другому...

– Вы сейчас являетесь не просто генеральным продюсером, вы владелец компании, а начинали в кино с оператора. Расскажите, пожалуйста, о своем пути.

– Я человек с амбициями и всегда в своем профессиональном движении доходил до такого состояния, что упирался в потолок. И это состояние не давало мне останавливаться. Я по первому образованию военный инженер, закончил академию. Мне удалось покомандовать и военными частями, и на корабле послужить, бороздя моря и океаны. Но мне это стало чуждо на тот момент, когда я погрузился внутрь нашей военной системы, увидел ее изнанку. Мне не захотелось там оставаться, и я уволился в чине старшего лейтенанта. Мне всегда везло на людей – в нужный момент умные люди давали советы, которые я не игнорировал, а анализировал и превращал в действия. Первый совет, который мне дали: если ты не знаешь, что делать дальше с точки зрения развития, преврати свое хобби в профессию. Мне в первом классе родители подарили фотоаппарат «Смена 8», легендарный фотик, компании ЛOMO. И я ходил с ним везде, с ним же приехал даже служить в Петербург. Я очень увлекся, фотографировал все время, а когда появилась первая видеокамера – стал снимать на нее, монтировать, накладывать звук. Я кайфовал от процесса и мог сидеть ночами. И вот, когда в 23 года я решил уволиться из Вооруженных сил, то подумал, почему бы мне не превратить съёмку в профессию. Это первая история, которая перевернула мою жизнь. Я поступил в санкт-петербургский Институт кино и телевидения и закончил операторское отделение. Еще во время учебы начал много снимать, устроился на студию документального фильма в Питере, ездил по всей стране и стал работать на телевидении – для питерских «Вестей» ВГТРК. В какой-то момент и в Питере я уперся в потолок, наложились и личные проблемы, и что-то мне этот город стал серее обычного. И опять же рядом оказался умный человек, продюсер студии документальных фильмов Константин Сиротинин, который сказал: «Я вижу, как тебя рвет, как тебе мало места в Питере. Тебе нужно в Москву. Но необязательно прыгать вперед, иногда надо сделать шаг назад, для того, чтобы разогнаться». На тот момент, честно говоря, в Питере телевидение и кино были в ужасном состоянии. Все, кто имел камеру, как нищеброды, ходили по Ленэкспо, где выставлялись фермерские хозяйства или небольшие производства, и просили каждого: «Ну, давайте, мы вам что-нибудь снимем, репортаж или ролик, ну хоть за три копейки, нам лишь бы камеру прокормить, кассету купить…» У меня еще тогда не было мысли уехать из Питера, но слова коллеги запали в подсознание. В общем, обстоятельства сложили так, что когда мне предложили уехать на юг России и работать на телевидении для федеральных каналов, меня это не огорчило, а даже обрадовало, к тому же я родом из Краснодара, у меня родители там. Помню, как я пришел впервые на телевидение Краснодара и чувствовал себя чуть-чуть столичным гусем, меня в принципе так и встретили, но потом все стало проще. Два года я проработал там, снимая и в горячих точках, и в Ставрополье, и в Чечне, и на черноморском побережье. Там я познакомился со своей будущей супругой, чему очень рад, видимо, мне нужно было туда приехать.

– Ваша жена, актриса Евгения Чиркова, родом из Краснодара?

– Да, она была там мега-дивой, телевизионной ведущей, каждый день выходила в эфир в местных новостях. Год мы присматривались друг к другу, козыряли крутизной, потом на вечеринке познакомились ближе – и вместе решили рвануть в Москву. Рванули. Но она первая уехала, потому что получила «Тэффи» как лучшая региональная телевизионная ведущая, и ее лично Добродеев пригласил в Москву. А у меня еще этого билета не было, я не хотел приезжать в Москву со статусом регионального продюсера, поэтому оставался в Краснодаре и ждал хорошего повода.

– Как же вы перебрались в Москву?

– Опять счастливое стечение обстоятельств, не знаю, фортуна ли это, или ангелы-хранители обо мне заботятся. Кто-то ведет тебя по жизни, подбрасывает какие-то варианты, решаться на них или нет – вопрос в твоем характере и смелости. В один прекрасный момент к нам пришла редактор и говорит: «Дима, Женя, я тут факс нашла, приглашают в школу продюсеров в Нижнем Новгороде «Практика». Я ничего про нее не знал, хотя уже подумывал о школе Грымова или «Останкино». Она дала мне этот факс, смотрю, он пришел неделю назад, но я все равно испытал судьбу и позвонил в Нижний Новгород. Милая девушка ответила: «Извините, но мы уже всех набрали, завтра в 8 утра начало занятий». А это было в два часа дня накануне. Я говорю: «Знаете, если вы меня не возьмете, вы увидите некролог о том, что погиб, так и не начав свою карьеру, великий продюсер. А если возьмете, будете мной гордиться, я вам обещаю». Короче, уговорил, но мне поставили условие быть назавтра в 8 утра на занятиях. Я на перекладных рейсах всю ночь летел и утром оказался за партой. И когда в аудиторию зашла сама Нина Витальевна Зверева, легендарный человек нашего телевидения, создавший и воспитавший целую плеяду телевизионных работников, она первым делом спросила: «А где человек из Краснодара?» Я сказал, что я здесь. «Отлично, начнем учебу!» Нина Зверева родом из Нижнего, поэтому открыла школу там, но привлекала из Москвы отечественных мэтров, таких как Добродеев, Лысенко, Акопов. Акопов приехал под конец занятий, прочитал нам несколько лекций и объявил следующее: «Ребята, вы можете защищать диплом здесь, а потом разъехаться по домам, но я предлагаю защищать свой диплом в Москве, в компании АМЕДИА, которая только-только зарождается. Я заказываю автобус в Москву, и кто захочет, завтра едет ко мне в компанию». А нас было более 50 человек со всех регионов России человек, и 24 человека поехало. Для меня это был тот самый билет, который прежде выиграла Женя. Но это было еще и испытание, потому что надо было успешно защитить диплом. Но я чувствовал себя вполне уверенно, свой проект знал досконально, так что позволил себе оторваться на прощальной вечеринке и наутро уже ехал в Москву. И вот мы в АМЕДИА, которая тогда еще располагалась на Мосфильме. На экзамен приехали люди со всех каналов, было много известных продюсеров – Ивкина, Лысенко, Гельман, Пастухов. Условие было такое: кто заработает больше всего баллов (а баллы выставлялись и комиссией, и соучениками), тот получает работу в АМЕДИА. Я выиграл этот конкурс, мне дали больше всего баллов, и Акопов сказал: «Неделю на сборы – и ты переезжаешь работать в Москву». Классическая история, приехал – ночевать негде, помогали хорошие люди. Я начал работать на «Бедной Насте», после нее студия как раз переехала на Шарикоподшипниковый завод, помню, как мы вынимали станки из цехов. Я отработал где-то на 8 проектах студии.

– В какой позиции начинали?

– Начинал с линейного продюсера. Познавал всё новое на ходу, потому что в телевизионном процессе разбирался хорошо, а киноиндустрия была от меня далека. Как-то поручили мне заказать гринваген, я вообще не знал, что это такое, а мне послышалось «грим-ваген». Прочитал в интернете, думаю – это вагон для путешествий и дословно переводится «зеленый вагон» для гримеров. Залезаю в интернет, читаю, что это «гринваген», но с какой целью его заказывать, мне по-прежнему непонятно, а опозориться не хочется. И начинаю издалека заходить: «Ребята, слушайте, на завтра нужен гринваген, а во сколько?» «Надо по вызывному посмотреть, так, первые актеры на грим приходят у нас в 9.30, значит, подключить, чтобы нагрелся, надо за полчаса». Ну, слава Богу, грим и гринваген соединились. И вот так я постигал много всяких профессиональных вещей. Необходимость обостряет разум – для меня это кредо по жизни.

– На практике вы прошли все стадии работы над фильмом. А как решились на собственное дело?

– Все очень просто, надоело находиться в рамках «исполнителя». Вы знаете, меня еще в армии настолько задолбало, что в 6 часов утра ты должен стоять на подъеме флага, должен быть выбрит, а если ты побрился с вечера, то тебя уже выгоняют из строя. У меня от армии остался такой отпечаток в подсознании, что я не выношу, когда мною командуют, мне всегда хотелось от этого избавиться. Мне интересно работать самостоятельно. Одно дело, когда тебе генеральный продюсер господин Акопов или Вайнштейн или еще кто-нибудь говорит: «Дима, вот тебе деньги, вот сценарий – пробей производство в срок». И ты начинаешь крутиться, ты исполнительный продюсер, ты любишь проект, но все равно это не твой продукт. Другое дело, когда ты сам нашел деньги, сам снял и сам сдал проект. Конечно, успех зависит от твоего авторитета. Важно, как ты зайдешь на телеканал. И неважно, какой это канал – диктовать могут и на «ТВЦентре», и на «Звезде» так же, как на Первом. Но можно выстроить отношения так, что тебе доверяли, чтобы ты сам делал кастинг, выбирал режиссера. Здесь возможны споры, где-то мы вынуждены будем пойти на компромисс, но для меня неприемлемо, когда мне говорят: «Давайте мы вам заплатим за проект и дальше будем его контролировать. Вот вам актеры, а вот вам режиссер с оператором, выкупим права». Нет, мне это неинтересно, у меня есть средства, на которые я сам этот проект сниму, и потом буду выбирать, кому его продать. Вот моя цель – постепенно-постепенно нарабатывать такой авторитет, когда можешь принести проект на канал и назначить свою цену. Конечно, я раньше жил более спокойно, спал часов до 10-11, сейчас встаю в пол-восьмого утра – и дня еле хватает. Но мне всё это нравится.

- С чего для вас начинается фильм?

–В нашей деятельности есть такой волшебный треугольник, состоит он из трех равных углов: идея – команда– деньги. Все углы равны, только их поворот определяется каждой конкретной ситуацией. Вчера были деньги – не было хорошей истории, завтра, условно, будет нехватка профессионалов, потом нехватка денег. И так треугольник постоянно крутится в зависимости от того, что диктуют время и рынок. На сегодняшний день, наверное, на первом месте в дефиците – средства, на втором – идеи, потом люди, ведь когда нет средств, появляется много свободных людей, как вы понимаете. На сегодняшний момент, если продакшн имеет свободные средства на производство, для него фильм начинается с идеи, но если он не имеет средств, он должен их искать. У меня был период, когда не было средств вообще, так за это время скопилось 7-8 просто гениальных, на мой взгляд, идей полных метров. Некоторые сейчас угасли для меня, некоторые, наоборот, я реализовал, когда появились средства. Люди, к счастью, у меня есть, это команда, которую воспитываешь, которую ведешь за собой, многие работают со мной с первых дней. Вот, например, с креативным продюсером нашей компании Вадимом Левиным мы познакомились еще в 2001, когда вместе снимали в Берлине реалити-шоу «Голод». Он занимался какими-то своими проектами, но перешел ко мне в компанию и сейчас ему подчинена вся творческая составляющая процесса, все сценаристы и режиссеры. И исполнительный, и линейный продюсеры у меня отличные специалисты, так что команда надежная.

– Вы производите фильмы для телевидения и для кинопроката. Но с точки зрения бизнеса это разные рынки?

– Индустрия кино и индустрия телевидения абсолютно разные. Я работаю и там, и там. Для меня в индустрии телевидения сильнее коммерческая составляющая. Кино для меня – творческая самореализация, но довольно трудновыполнимая при нынешних условиях. На мой взгляд, если охарактеризовать наш кинобизнес, то кино вроде бы есть, а бизнеса нет. И поэтому для меня кино возможно только при наличии свободных денег. Условно, я сдал телепроект, заработал – могу себе позволить полный метр. Принципиально я не беру какие-то кредиты и заемы, потому что кино – это очень большие риски. Если есть свободные деньги, я снимаю, нет – так нет. Первый свой полный метр я снял за собственные средства, это было абсолютно фестивальное кино, но мы слишком сильно замахнулись и сломались на этом. Мы взяли наисложнейший жанр, трагифарс, и сделали из него полный метр, в результате этот фильм лежит у меня на полке, я показываю его кинокритикам и друзьям для того, чтобы быть самому быть умнее. Может быть, когда-нибудь найдется первоклассный режиссер монтажа, который перемонтирует материал и сделает другое кино. Оно, слава Богу, без времени, но в нашем кинопрокате этот фильм не окупится. У нас выгодно снимать комедию – самый востребованный жанр с точки зрения проката, снимешь, условно говоря, за миллион долларов, продашь где-то за 4-5. Такой бизнес существует. Но у тебя в проекте обязательно должны быть медийные лица, почему у нас и получается, что мы видим одних и тех же актеров на экране, и снимают их одни и те же режиссеры с одинаковым набором сценарных шуток. Есть один неожиданно хороший фильм в этом ряду, на мой взгляд, – картина «Горько». Я ее считаю не только коммерческой комедией, скорее трагикомедией, потому что режиссер классно показал нашу драму проведения подобных мероприятий. И зрители ее приняли, проголосовали своим рублем, доходы от фильма превысили расходы, с чем можно поздравить продюсеров.

– В чем причины убыточности полнометражного кино?

– Причины две: нет культуры семейных походов в кино, какой она была в советское время, и нет достаточного количества кинотеатров. Если по подсчетам пятилетней давности в США было11 тысяч кинотеатров, а у нас на всю огромную страну только полторы тысячи залов, откуда будут сборы? Плюс дороговизна билетов. Честно, не понимаю, когда в зале сидит два человека с билетом за полторы тысячи, какой смысл в таком сеансе? Электричества сожгут больше, но продолжают держать марку – у нас крутой кинотеатр! Есть еще проблема непрозрачности в отношениях кинопрокатчиков с продюсером – пока нет единого электронного билета, никогда продюсер не узнает, сколько реально заработал его фильм. Напечатать билетики – это проще простого и сказать, что у тебя в субботу в три часа дня было два человека в зале. Мы вынуждены посылать в Волгоград или Воронеж людей, чтобы они пришли в кинозал, пригласили директора, показали ему полный зал и спросили, почему же вы докладываете, что фильм не продается? Получается, кто-то зарабатывает, а кто-то нет.

- Ваша компания участвовала когда-нибудь в тендерах на господдержку кино?

– Участвовали, сдавали сценарии, вот такие кипы бумаг! – пробовали много раз. Все равно все бесполезно. Потому что там есть студии-мейджоры, которые реально осваивают эти средства. Но даже, когда я выигрывал такие конкурсы, система откатов убивала желание что-то снимать. Всеобщая коррупция поглотила и киноиндустрию, и у всех одна и та же схема, по большому счету. Деньги есть деньги, с ними обращаются одинаково.

- Я вижу, вы человек, абсолютно не терпящий халтуру. Тем не менее зарабатываете, в основном, на телесериалах. Удается ли соотнести количество и качество?

– Это мы вернулись к наболевшему. Вы знаете, честно, я думал раньше об этом, а сейчас перестал. Когда я сдавал эти проекты, мне говорили: «Слушай, зачем у тебя тут такая картинка бледная?» Я говорю: «Это глубина». «А зачем она нам?» Потом я начал анализировать эту ситуацию – почему мы собираем огромные стадионы на дискотеке 80-х, почему у нас главная музыка – шансон, почему у нас такие сериалы по телеку? Потому что народ это смотрит. У моей мамы в машине есть один диск – Стаса Михайлова. Я спрашиваю: «Мама, действительно тебе нравится?» «Да, – говорит, – это здорово!» И что я сделаю? Я же не буду учить ее, что это не тот уровень. Это ее вкус, ее выбор, она смотрит все сериалы на НТВ. И у нас почти вся страна такая, собственно. При всем уважении к своим родителям и людям их поколения, их можно понять, потому что они всю жизнь смотрели только два официальных телеканала, у них раньше не было выбора, и сейчас он есть не у многих.

– Но это поколение стареет, уходит. А вот молодые всё больше сидят в интернете, телек вообще не смотрят. Как бы не пропустить этот переломный момент?

– А мы не пропускаем, потому что мы в интернете уже давно. Мы стараемся от трендов не уходить. Там требуется быстрый с точки зрения понимания, жанр, не всегда художественный, но весьма качественный. Вот сейчас наплыв жанра реалити. Когда выдают написанные вещи за реальные, когда кино снимается под реалити, когда идут сплошные скрипт-реалити и докодрамы. «Ютуб» всех научил смотреть быстро. Если ты закачал 5-минутный ролик, у него просмотров будет в 10 000 раз меньше, чем у 10-секундного, хотя тематика может быть одинаковая. Другое дело, что рекламодатель начинает уходить с каналов. Для него интернет – это четкое понимание аудитории, ее социальная составляющая, ее возрастная группа и даже круг интересов. Со страниц в Facebook считывается любая информация, кто что слушает, что кушает, что любит. И еще, стоимость интернет-рекламы – копейки по сравнению с телевидением. Когда мой ролик в интернете за день завоевывает миллион просмотров, зачем мне телевидение? Конечно, если рекламируют продукт массового спроса для целевой аудитории, например, майонез, то, наверное, в интернете искать потенциального зрителя пока еще не нужно. Пока еще этот момент не наступил, но, возможно, он наступит.

– А на чем же будут зарабатывать в интернете производители кино?

– Сейчас появилось множество кинопорталов, на которых официально можно посмотреть кино. Там фильмы идут с опозданием от проката условно в 2-3месяца. Пользователи платят 130 рублей в полгода, что совершенно нормально. И люди стали там зарабатывать – на абонентской плате, на рекламе. Я надеюсь, это получит настоящее развитие, а для продюсера это вообще удобно, ведь он получает деньги практически напрямую от дистрибутора, который обращается к продюсеру с запросом об авторских правах для размещения на портале. Это тоже заработок. Знаете, когда мне позвонили из компании «Аэрофлот» и спросили, можно мы за полторы тысячи долларов купим вашу картину, я был очень рад. Мою картину будут смотреть пассажиры «Аэрофлота» – да это же супер!

– Над чем сейчас работает ваша студия?

– Сейчас запускаем многосерийный сериал, это моя оригинальная идея, тема актуальна, аналогов нет вообще. Я стараюсь с форматами не работать. Когда я делюсь этой идеей с творческими людьми, все зажигаются, это греет, значит, проект может быть успешным. Пилот я снимаю на свои деньги, то есть принимаю на себя риски. Если какой-либо канал приобретет, допустим, показ на год, на эти деньги буду дальше снимать, потому что освоить хотя бы половину линейки на свои деньги нереально. Как правило, всегда стараешься продавать так, чтобы первая продажа покрывала себестоимость работы.

– Получается, продюсер зарабатывает, в основном, на марже между себестоимостью и ценой продажи?

– Конечно. У нас еще не развита практика, когда фильм показывают десятилетиями и владельцы авторы получают за это отчисления.

– В вашем новом фильме будут звезды?

– У меня принципиально не будет звезд, это формат скрипт-реалити, при котором появление известного персонажа может быть только в случае, если он появляется в качестве себя самого.

– Вы сами отсматриваете актеров для будущего проекта? Кто вам интересен?

– Это обязательное участие в процессе, я же отвечаю за качество продукта перед каналом. Мне интересен талант и профессиональный уровень актеров, в первую очередь. Хотя, сейчас тенденции пошли такие, что огромное количество непрофессиональных актеров появилось на рынке, раньше такого не было. Конечно, среди них есть и талантливые люди, но я считаю, что они отбивают хлеб у настоящих профессионалов, потому что большая конкуренция, соответственно, проектов не так много, и многие актеры перегорают из-за этого. Я это вижу на примере своей супруги, которая талантливый человек в своем ремесле, и на мой взгляд, очень красивая женщина. Не могу сказать, что у нее много предложений, она, конечно, часто отказывается, потому что себя позиционирует драматической актрисой и не идет работать на скетчи и тому подобное. В актере для меня важно, какая у него база, как он ей пользуется, что умеет, а дальше, конечно, измеряем занятость и ценовую политику.

– Сколько кандидатов вы готовы смотреть лично?

–Я не ограничиваю это количество. Все зависит от предварительного отбора. Процессом занимается целая группа людей: вначале кастинг-агентство, потом кастинг-директор, потом режиссер и креативный продюсер. Если нужно просидеть целый день, потому что мне кастинг-директор говорит, что у нас 20 человек явных претендентов и все они суперские, я буду их смотреть. Если я убеждаюсь, что из этих 20 собственно 19 вообще не подходят, то я начинаю сомневаться уже в компетентности самого кастинг-директора. Но мне нравится в принципе участвовать в кастинге, это такой занимательный процесс…

– Девушек отбирать?

– Вы знаете, у меня все в порядке в этом плане, у меня таких развлечений нет. У меня наоборот, больше желания поскорее закончить работу и попасть домой – уже 12 лет я с огромным желанием встречаюсь со своей супругой, и меня это вполне устраивает.

– Говорят, в кино сейчас большой дефицит героев-мужчин?

– Он всегда на рынке был. Многие парни из театрального института уходят в близкие профессии или вообще из профессии. А девушек-актрис в профессии реально больше. Я иногда участвую в отборе в ГИТИС, в Щуке и во ВГИКе, где преподаю. И там, конечно, девчонок больше.

 –Последний вопрос, кино сегодня – это больше технологии или искусство?

– Я думаю, наше дело – искать компромиссы. Нельзя пренебрегать ни тем, ни этим. Рынок требует технологий, а искусство должно присутствовать в любом процессе, независимо, чем ты занимаешься – кино или телевидением, нефть добываешь или на токарном станке работаешь, все равно должен быть какой-то элемент творчества. Другой момент, насколько тебя воспринимают и принимают с твоим искусством. Я не люблю самовыражения в искусстве, не люблю авангард. Не люблю, когда режиссер снимает угол плинтуса и вкладывает в это какую–либо философию, которую только он сам понимает, а если вам это непонятно, то это ваши проблемы. Все-таки мы занимаемся тем, что делаем продукт для массового зрителя, для других, скажем так. С другой стороны рынок перенасыщен непрофессионалами, случайными людьми. Мне казалось, когда я начинал, люди тщательнее относились к профессии и к качеству кинопродукта. Но я надеюсь, мы через это пройдем, когда появится здоровая конкуренция, то есть когда не 12 основных телеканалов будут предъявлять условия и раскидывать средства, а когда их будет 150. Зритель включит ту кнопку, где ему интереснее. Тогда и производители будут вынуждены делать высококачественный продукт, чтобы его смотрели.