Заслуженная артистка РФ Наталья Бондарчук – потомственный кинематографист. Рожденная от звезд советского кино Сергея Бондарчука и Инны Макаровой, она не смогла не пойти по их стопам.

Творческие гены и надежды родителей реализовались полностью. Она стала выдающейся актрисой, роли которой вошли в золотой фонд советского кино. Но на этом не остановилась – окончила еще и режиссерский факультет ВГИКа. В качестве режиссера, сценариста и продюсера сняла более десятка замечательных фильмов.

Наибольшую известность получили два фильма поставленные Натальей Сергеевной в конце 80-х годов по ее сценариям — ”Детство Бемби” и “Юность Бемби”. А также вышедший на экраны в 2006 году фильм «Пушкин. Последняя дуэль».

Она с оздала свой собственный детский театр” Бемби”. Сейчас существует два филиала театра: в Москве и Апрелевке.

Наталья Бондарчук была замужем за известным актером Николаем Бурляевым. У них двое детей — Иван и Мария, которые продолжили династию родителей. Мария — актриса, Иван начал сниматься в кино совсем маленьким, сыграв главную роль в фильме «Детство Бемби», а сейчас пишет музыку для кино и продолжает сниматься.

Мы попросили Наталью Сергеевну рассказать о себе и своей творческой жизни.

– Наталья Сергеевна, желание стать актрисой у вас появилось с детства – ведь ваши родители актеры?

– Каждый человек, который входил в нашу маленькую однокомнатную квартиру на Ново-Песчаной, хватал меня в охапку, подкидывал до потолка, иногда ловил и, сюсюкая, спрашивал: «Конечно же, ты хочешь стать артисткой?» А я всем отвечала: «Ни за что». Я хотела быть пожарником или пограничником. Потому что послевоенное время было героическим. Я видела и лично знала многих актеров, которые к нам приходили – а у нас был дом открытых дверей – например, Рыбникова, Лукьянова и многих других. На экране они светились улыбками, были уверены в себе, но в жизни были совсем другими – немножко замкнутыми. Понимаете, я сразу почувствовала какую-то трагедию в их актерской судьбе. Но тем не менее, в 13 лет я увлеклась театром, Потом был ВГИК.

– Как вы пришли во ВГИК?

– Я потомственная “герасимовка”, и нас – детей-«молодогвардейцев» (актеров, которые снялись у Герасимова в «Молодой гвардии») – тогда подросло много. И сын Тихонова, и Наташа Гурзо, и другие ребятки, но они не поступили во ВГИК, поступила только я. Когда стали знакомиться, одна девочка сказала, что у нее смешная фамилия – Наташа Белохвостикова, а другая сказала, что у нее тоже смешная – Наташа Гвоздикова, и еще у нас была Наташа Аринбасарова, ну и я – Наташа Бондарчук. С тех пор наш курс прозвали «Курс четырех Наташ». С ними я дружу по сей день. Герасимов давал всем путевку в жизнь, и мы всем курсом снимались в фильме «У озера». Все спрашивают, где я там? В сцене в вагоне-ресторане, где отвечаю дерзкому парню единственной фразой: «Ты ешь, ешь парень». А потом уже была главная роль в «Красном и черном» по Стендалю.

– Когда вы уже стали актрисой было ощущение, что в актерской среде вам завидуют?

– Конечно, ведь даже, когда я поступила во ВГИК (мне потом Герасимов сказал), пришло около тысячи писем, что меня взяли по блату. Отец не знал о том, что я поступила во ВГИК. Мама, Инна Макарова, конечно, знала, она в те дни ходила с валидолом – нервничала, понимала, что будут сравнивать с ней. А я всегда была больше в папу. На экзамене читала Заболоцкого. Говорили, что Герасимову очень понравилось.

– Скажите, вы уже во ВГИКе были успешной?

– Я сформировывалась постепенно, помню первые свои пробы – это было что-то ужасное. Я не могла себя определить, какая я. Была очень худой, никакой стати. Черненькая, глаза темные, ведь папу вообще называли «Сережа-цыган»... Я сыграла около 400 ролей, совершенно разных – и комических, и трагических, и характерных. К сожалению, потом меня как комическую актрису уже не снимали. На 3-м курсе я одновременно играла Фиби в «Над пропастью во ржи» Сэлинджера, потом появлялась в образе Гертруды в сцене с Гамлетом, потом в образе Коробочки в «Мертвых душах» – всё это были роли, отобранные Герасимовым на экзамен. В конце я появилась в «Вестсайдской истории» в образе сорванца и отчаянно дралась. Такой меня и увидел Тарковский. Он пригласил меня на пробы с Банионисом, сказал, что я очень хорошо играю, но он меня не утверждает, потому что, по его словам, я была намного моложе моего партнера и в жены ему не годилась. Потом начались дипломные спектакли – и я забыла обо всем. Наш диплом, «Красное и черное», был удивительным спектаклем, я очень рада, что его тогда посмотрел мой отец. После спектакля мы с ним вдвоем сидели и плакали, потому что он понял, что я актриса и что я выросла без него.

– Но все-таки ваша визитная карточка – это «Солярис».

– Я всё-таки попала к Тарковскому и Юсову в «Солярис» после фильма Ларисы Шепитько «Ты и я» – и это была, конечно, судьбоносная роль. В молодости получить такой материал – это чудо. Моя мама всегда говорила, что «Его Величество Случай» будет у каждого, только нужно быть к нему готовой. У нас были очень непростые отношения с Тарковским. Сейчас я поставила спектакль под названием “Встречи на Солярисе”. В этом спектакле сложно определить жанр, так меня молодую играет актриса, а я теперешняя нахожусь на одной с ней сцене. Всем нравится момент, когда звучат слова: «Постепенно началось очень опасное сближение моей личности с ролью, которую я играла. Мое отношение к Тарковскому было таким, что, если бы он сказал прыгнуть в огонь, я бы прыгнула».

– У вас очень много достойных ролей, какие из них особенно дороги?

– Я очень люблю Марию Волконскую, объясню почему. Моя мама из Сибири, книжка «Записки Марии Волконской» легла ко мне под ручку, когда мне было 11 лет, и тогда я уже увлеклась темой декабристов. Когда мы встретились с режиссером Владимиром Мотылем на фильме «Звезда пленительного счастья», мы были, как одна душа. Позже я сняла большой 10-серийный фильм «Одна любовь души моей», где вернулась к образу Марии Волконской. Когда я писала сценарий, поехала в Иркутск, где жила Волконская, и там буквально кожей прочувствовала невероятную духовную силу этой необыкновенной женщины и ее сопротивление обстоятельствам. Однажды ее с ребенком сначала не пускали в театр (а театром был какой-то сарай), а потом при всех подняли и заставили уйти. Так впоследствие она создала театр в своем доме, и к ним приходили люди со всего Иркутска смотреть маленькие спектакли, которые она ставила. У нее там был салон Волконской, она сама потрясающе пела. По ее приглашению в Иркутск приезжали музыканты и певцы из Европы – она все это сама организовывала. Однажды, когда приехала уникальная исполнительница, больше аплодировали не ей, а Волконской. вероятно за то, что она делает…

– Наталья Сергеевна, вы больше актриса или режиссер?

– Я очень люблю актерское мастерство. Жалею только об одном, что не сыграла ни одной острохарактерной роли. Я готова даже к гротеску, готова на эксперименты. Я вам хочу сказать, что в 17 лет я сыграла у Губенко роль 42-летней женщины с двумя детьми и мужем алкоголиком. Алкоголика играл Вадим Спиридонов, маленьких детей – Белохвостикова и Еременко. У Никоненко я играла Матрену во «Власти тьмы» в дипломном спектакле, К нам ходила вся Москва смотреть на этот спектакль.

– Как вы считаете, наше кино потеряло от того, что сейчас много «скороспелых» актеров? Мне кажется, преемственность поколений прервалась…

– Она прервалась с крушением Советского Союза, с крушением культуры, ценностей, которые для нас составляли смысл жизни. Когда это все произошло, часть актеров ушла в монастыри, часть спилась и так далее. Я в то время снимала по большей части документальные фильмы, так как на художественные фильмы денег ни у кого не было. К моему счастью, я сама вышла из той ситуации почти не раненая. Хочу сказать, что прежней школы, конечно, уже нет. И ВГИКа прежнего нет. Актеров по-другому готовят, и, может быть, это и правильно. Потому что, если бы их готовили так, как нас, – а Герасимов говорил, что мы можем играть, что угодно, только без контрреволюции и порнографии, – то многие бы остались не у дел. Конечно, поколение другое и воспитание другое. Это видно… Но у нас никогда не было такого, чтобы девочки выставляли себя напоказ. Это считалось вульгарным. Сейчас же получается, что чем вульгарнее – тем лучше. Я с трудом, например, выбрала актрису на роль Натали на фильм «Пушкин. Последняя дуэль», когда сама стала режиссером. Приходили такие раскрашенные девицы, красивые, но у них слишком всё было напоказ. Вдруг пришла скромная девушка, Анечка Снаткина, и начала рассказывать о том, что она много знает о Наталье Николаевне. Через минуту я сказала, что утверждаю ее. Мне было достаточно посмотреть в ее глаза. Я ни на секунду не обманулась в ней. И сейчас с удовольствием снимаю фильмы с ней. У нее чистый ум и высокий уровень культуры. Еще надо заметить, что актеров моего поколения очень тщательно готовили в физическом отношении, нас учили скакать на лошади, фехтовать и обязательно танцевать.

– И все-таки есть у нас хорошо подготовленные актеры?

– Есть блестяще подготовленные актеры. Очень люблю Сережу Безрукова, он везде именно потому, что режиссеры могут опереться на него, а он всё сыграет. У него удивительное искусство перевоплощения. Внешне, например, на Пушкина он совсем не похож, но помню, когда его загримировали, на меня посмотрели пронзительные пушкинские глаза. Есть великолепные театральные актеры, Евгений Редько, например. Я терпеть не могу пробы, так как сама актриса. Если я знаю роли этого актера, зачем мне пробы? У меня снимались великолепные актеры – Эраст Гарин, Светлана Крючкова и другие.

– Многие актрисы щепетильно относятся к своей внешности. Скажите, вы можете в роли выглядеть некрасиво?

– Безусловно. К 17 годам я переиграла образы всех старух классического и западного репертуара. В одной из ролей вредной старухи я себе рюшечками полностью убрала лоб, намазала зубным порошком глаза до такой степени, что они стали маленькими, как у моли, а еще в локтях руки завязала, чтобы они стали как руки паучка. Я сделала образ, каким его видела, без всяких оглядок на то, как выгляжу я лично.

– Вы умели сочетать в своей жизни семью и профессию?

– Когда у меня родился Ванюшка, я поняла, что в стране дефицит детского кино. И стала заниматься детским кинематографом. Сняла «Живую радугу», «Детство Бемби», «Юность Бемби». Все Ванюшкино детство прошло в заповедниках, и там он снимался с оленями. Маша Бурляева, моя дочка, которая на 11 лет его младше, очень завидует Ване. Я ее тоже рано привлекла к актерской профессии, организовав театр «Бемби». В нем и выросли мои дети. Ваня сочинял всю музыку к спектаклям. Сейчас он стал композитором, закончил Московскую консерваторию,но до сих пор снимается в кино. В свой театр я беру детей от трех лет – и это наш конек. Мы уверены, что именно маленькие дети и крупные киноактеры учатся друг у друга. Когда маленький ребенок видит взрослого дядю-актера и верит ему, он становится маленьким профессионалом. У нас есть актеры, которые окончили престижные театральные вузы и вернулись к нам – играют до сих пор в спектаклях «Красная шапочка» и «Снежная королева». Мы катаем спектакли по России и по всему миру – были в Греции, во Франции, в США. Но моим любимым спектаклем всегда был «Снежная королева», и когда я приехала на Ямал и увидела воочию, где жила Снежная королева, мне захотелось по-новому рассказать эту сказку. Так родился фильм «Тайна Снежной королевы».

– В «Тайне Снежной королевы» вы оставили текст Андерсена?

– Нет, это по мотивам известной сказки. Герои те же остались, мы только немного изменили сюжет. Сейчас я провожу творческие встречи с детьми и делаю презентацию этого фильма. Они прошли в Петербурге, в «Орленке», в Болгарии, на фестивале «Литература и кино». Это такие маленькие представления, когда буквально с экрана люди в костюмах сходят в зал, и дети это воспринимают как живое продолжение фильма. Мальчишка восьмилетний там подбежал ко мне и говорит «Наталья Сергеевна, ой какой у вас красивый фильм»! Мне было очень приятно.

– Наталья Сергеевна, вы часто проводите творческие встречи, расскажите, пожалуйста, об их программе.

– Я часто читаю стихи – Блока, Заболоцкого. Рассказываю о себе и о своей семье, о великих людях кинематографа. Очень многих я знала лично – например Любовь Орлову, Шукшина, Высоцкого , Алексея Германа, Янковского и.т.д. Нас с мамой сейчас стали часто приглашать на различные телевизионные ток-шоу, и просят рассказать о людях, которых мы лично знали и любили. И это очень хорошо, что вспоминают и не забывают тех, кто столько сделал для культуры и кинематографа нашей страны.

– Во времена «Соляриса» была цензура. Сейчас цензуры нет никакой. Как вы считаете, помогло ли это развитию нашего кино?

– Нет, не помогло. Потому что художник – пружина. Ее нужно сжать, чтобы потом она выстрелила. К сожалению, у настоящих художников трагическая судьба. Современники их вряд ли поймут. Мы видим звезды, когда они падают. Хотя и сейчас есть потрясающие режиссёры и актеры – Машков, например, и Миронов, которого я обожаю. Я помню, когда шел «Достоевский» с Мироновым, я смотрела этот сериал как «Семнадцать мгновений весны». У нас есть потрясающая, великолепная литература 19 века, и первый и второй телеканалы стали делать по ней достойные сериалы и психологические драмы. Прошло, к счастью, время, когда телеэкран заполняли западные фильмы среднего и низкого качества. Правда, кинопрокат наш пока проигрывает американскому кино. Но смотрите, как сейчас популярны ток- шоу, потому что все вдруг вспомнили, что у нас есть потрясающие актеры, которых по-настоящему любит народ! Рыбников, Лучко, Лукьянов, Янковский, Ерёменко… Это правильно, надо вспоминать о лучшем, что у нас есть. У нас было великолепное советское кино.

– Не могу не задать вопрос о судьбах актеров, которые умирали и умирают в одиночестве и забвении. Как им помочь?

– Если бы мы пробили хоть копеечные гонорары за старые фильмы, как это давно существует на Западе, то у нас не было бы такого безобразия . Наверное у государства слишком много разных других забот. Поэтому пока мы сами, кинематографисты, не поднимем этот вопрос и не учредим такую систему отчислений, не надо ждать, что кто-то сделает это за нас. Хотя этот вопрос поднимался уже многократно,но пока не решается никак…

– Я в этой ситуации не понимаю Гильдию актеров…

– Они помогают только с похоронами. Еще нужно обязательно пробить закон об изображениях. Если твой портрет на сумке, на картинке, на этикетке, ты должен получать за это отчисления. Вообще, конечно, тяжело, особенно тяжело актерам, которые одиноки. В пожилом возрасте вокруг уже не остается друзей и даже знакомых – и человек становится беззащитен. Я с ужасом думаю, что без меня было бы с моей мамочкой, когда ушел из жизни ее муж. У меня своя страничка в Фейсбуке, я продвинутый блогер – и, когда, там узнали что мама стала вдовой, для того, чтобы ее как-то отвлечь, тут же мне стала поступать масса предложений для нее. Ее приглашали читать в доме Бунина в Орле – она любит читать, у нее отличная память – мы стали с ней ходить в театры, иначе, если бы она осталась одна со своим горем, не знаю, чтобы было с ней. А еще у меня мечта – хочу очень сняться в кино вместе с мамой. К сожалению, наверное, только сама смогу себе это устроить.

– Хотели бы вы что-то изменить в своей жизни?

– Нет. Я бы не хотела ничего менять в своей жизни.

– Чтобы вы хотели пожелать тем, кто ступил на актерскую дорогу?

–Терпения. И знайте, что Случай всегда будет, нужно просто быть к нему готовым.